Харри разбудил радиобудильник, по которому как раз начались новости. Бомбардировки стали интенсивнее. Похоже, в последнее время это превратилось в рефрен всех новостных программ.

Он постарался убедить себя, что пора вставать.

Голос по радио вещал, что с 1975 года средний вес мужчин и женщин в Норвегии увеличился соответственно на 13 и 9 килограммов. Харри закрыл глаза и стал думать о том, что однажды сказал Эуне. Что у эскапизма неоправданно дурная репутация. Постепенно он снова стал погружаться в сон. Появилось знакомое приятное ощущение теплоты и уюта, как тогда, в детстве, когда он лежал в постели и сквозь открытую дверь слышал, как отец ходит по дому и везде гасит свет — одну лампу за другой, — и с каждой новой погашенной лампой за дверью становилось все темнее и темнее.

После того как в последние недели в Осло участились случаи ограбления банков с применением насилия, банковские служащие столицы требуют организовать вооруженную охрану наиболее уязвимых отделений банков в центральной части города. Вчерашний налет на филиал «Gjensidige NOR» на Грёнланнслейрет стал еще одним звеном в цепи вооруженных ограблений, совершенных, как подозревает полиция, так называемым Забойщиком. Это человек, который застрелил…

Босые ноги Харри коснулись холодного линолеума. В лице, смотревшем на него из зеркала в ванной, было что-то от портретов позднего Пикассо.

Беате говорила по телефону. Увидев в дверях Харри, она отрицательно покачала головой. Он кивнул и хотел уйти, однако она поманила его рукой, предлагая остаться.

— В любом случае спасибо за помощь, — закончила она и положила трубку.

— Я помешал? — спросил Харри, ставя перед ней на стол чашку кофе.

— Нет, я качала головой, чтобы показать, что никаких результатов нет. Из всех мужчин, которые, по нашим сведениям, были тогда в спортцентре «САТС», только один смутно помнит человека в комбинезоне. При этом он вовсе не уверен, что видел его именно в раздевалке.

— Хм. — Харри сел и осмотрелся. Против ожиданий ее кабинет вовсе не был таким уж уютным и аккуратным. За исключением стоящего на подоконнике весьма распространенного комнатного растения, название которого, впрочем, Харри было неизвестно, здесь, как и в его собственном кабинете, полностью отсутствовали украшения. На столе Беате Харри увидел фотографию в рамке. В настоящий момент она была повернута к нему обратной стороной, однако он и так прекрасно знал, чей это портрет.

— Ты опросила только мужчин? — поинтересовался он.

— Мы ведь исходили из того, что он проник в мужскую раздевалку, где и сменил одежду, не так ли?

— А потом растворился в толпе точно таких же обычных людей. Да, конечно. Что-нибудь новенькое по вчерашнему налету на Грёнланнслейрет?

— Какое там новенькое. Скорее я бы назвала это имитацией. Тот же тип одежды, снова AG-3. Заставил заложницу говорить вместо себя. Забрал деньги из банкомата, затратив в общей сложности минуту пятьдесят секунд. Никаких следов. Короче говоря…

— Забойщик, — закончил за нее Харри.

— Что это? — Беате взяла чашку и заглянула внутрь.

— Капучино. Это тебе от Халворсена.

— Кофе с молоком? — Она недовольно поморщилась.

— Позволь, я угадаю, — сказал Харри. — Твой отец говорил, что не доверяет людям, которые не пьют черный кофе.

Он тут же пожалел о сказанном, увидев, как моментально изменилось выражение лица Беате.

— Извини, — пробормотал он. — Я не хотел… короче, дурака свалял.

— Что нам теперь делать? — поспешила разрядить обстановку Беате, водя пальцем по ручке чашки. — Мы снова оказались на старте.

Харри развалился в кресле, вытянул ноги и уставился на носки своих ботинок.

— Прямо в тюрьму.

— Что?

— Отправимся прямо в тюрьму. — Он снова выпрямился. — Хоть ты и прошла «Старт», но двух тысяч крон все равно не получишь.

— Что ты болтаешь?

— Это как в игре «Монополия». Карточки «Испытай свой шанс». Единственное, что нам остается. Попытать счастья. В тюрьме. Ты знаешь, как звонить в «Ботсен»?

— Это просто потеря времени, — сказала Беате.

Она торопливо семенила по «Кишке» рядом с Харри; голос ее, отражаясь от массивных кирпичных стен, звучал гулко.

— Вполне возможно, — отвечал Харри. — Как и вообще девяносто процентов розыскной работы.

— Я прочла все связанные с ним рапорты и протоколы его допросов. Он никогда ничего не говорит. Не считая разной философской чепухи, которая не имеет с делом ничего общего.

Харри нажал на кнопку вызова сбоку от серой стальной двери в конце туннеля.

— Слышала когда-нибудь поговорку: «Искать пропажу надо не там, где потерял, а где светлее»? Вероятно, она должна иллюстрировать человеческую глупость. А по мне, так это просто здравый смысл.

— Поднесите ваши удостоверения к камере, — велел им голос, раздавшийся из переговорного устройства.

— Ну а где я буду все это время? Ты ведь хотел беседовать с ним один? — спросила Беате, прошмыгнув в дверь вслед за Харри.

— Мы с Эллен часто так делали. Сам допрос всегда вел один из нас, а другой в это время просто сидел и слушал. Когда становилось ясно, что беседа заходит в тупик, мы объявляли перерыв. Если сначала допрашивал я, то я выходил из комнаты, а Эллен в это время начинала разговаривать с подозреваемым совсем о другом, о самых обыденных бытовых мелочах. К примеру, о том, что пора бросать курить, или же о том, какое дерьмо показывают по телевизору. Или что с тех пор, как она порвала со своим парнем, квартплата кажется ей слишком большой. Выждав некоторое время, пока они так поболтают, я заглядывал в комнату и говорил, что что-то случилось и ей надо идти.

— И что, это действовало?

— Всегда.

Поднявшись по лестнице, они оказались в запертом отсеке, дверь которого вела в тюремные коридоры. Надзиратель, показавшийся в окошке за толстым пуленепробиваемым стеклом, кивнул им и нажал на кнопку. Послышался гнусавый голос: «Дождитесь надзирателя».

Надзирателем оказался весь покрытый буграми мускулов коротышка, очень похожий на гнома, в том числе и своей корявой, вразвалочку, походкой. Он провел их в самое сердце тюрьмы — овальный зал с трехэтажной галереей по периметру, вдоль которой виднелись выкрашенные в голубой цвет двери камер. Пространство между этажами забрано стальной сеткой. Не видно ни души, а царящую здесь тишину лишь однажды нарушил звук хлопнувшей где-то двери.

Харри приходил сюда уже далеко не впервые. Тем не менее каждый раз при мысли, что за этими дверями сидят люди, которых общество сочло необходимым держать взаперти помимо их воли, у него возникало ощущение абсурда. Харри и сам не знал, почему эта мысль кажется ему столь нелепой. Скорее всего, ему просто претило это наглядное проявление официальной, узаконенной мести за совершенные преступления. Весы и меч.